В новом материале редакционного проекта, посвященного пространственным ресурсам (или же проклятиям – кому как больше нравится) Томской области, мы решили поднять тему наукоемких отраслей и роли внутренних институтов развития. Собеседником издания стал президент Союза Томская торгово-промышленная палата Максим Костарев.
– Максим Михайлович, долгое время считалось, что удаленность Томска от тех же столиц отчасти компенсируется сочетанием местных зарплат и компетенций. То есть, выгодно открывать бизнес, требующий высокой квалификации и позволяющий сэкономить на зарплатах. Сейчас много говорят о том, что в IT местные зарплаты сравнялись с московскими – значит ли это, что Томск может потерять одно из своих «невольных» пространственных преимуществ?
– Если проводить сравнение с Москвой и Петербургом, то, наверное, да – к ним томские показатели уже приблизились, однако до уровня зарплат в США или странах ЕС нам еще далеко. При этом нужно понимать, что ключевые томские игроки в сфере аутсорсинга в первую очередь нацелены именно на зарубежные рынки.
Во-вторых, зарплата – вещь неабсолютная и познается в сравнении. То есть 200 тысяч в Москве и Томске это вполне разные истории, не нужно забывать, что и уровень жизни в Москве и Томске разный. И если здесь на эти деньги можно жить хорошо, то в столицах все это будет стоить гораздо дороже.
Поэтому рассуждения о том, что компании вот-вот рванут из Томска в Москву или куда-то еще, я считаю, необоснованными. Напротив, уже более года мы наблюдаем обратную тенденцию – в городе открываются R&D-офисы крупных корпораций, которые приходят в Томск за ресурсом и дело не в том, что уровень зарплат ниже. Во-первых, у нас есть этот ресурс, во-вторых, люди ценят свою работу гораздо лучше, чем их коллеги из столиц.
– Кроме того, здесь может играть роль фактор заинтересованности специалистов в реализации интересных проектов.
– В этом плане IT-специалисты мало отличаются от прочих наемных работников. Есть те, кто работают четко по тарифам – сколько заплатили, ровно на столько они и отработали. Их не нужно сбрасывать со счетов, потому это достаточно большой пласт – в особенности среди тех, кто работает на фрилансе.
Однако есть и другая категория людей, которые действительно живут проектами, решением интересных задач, и на самом деле томский IT-бизнес держится именно на них, а не массовом составе, численность которого сейчас активно растет – речь о так называемых кодерах, решающих выданные им задания по уже готовым шаблонам. В обозримом будущем эта категория начнет понемногу отмирать, потому что технологии – в том числе касающиеся разработки – автоматизируются. А люди, которые живут процессами и вызовами, остаются и будут востребованы – в том числе и глобальным рынком.
– Руководители уже состоявшихся томских IT-компаний любят вспоминать о том, как тяжело им приходилось поначалу – в особенности перед днями выплаты зарплат сотрудникам. Запросы в отрасли очевидным образом растут, не значит ли это, что томский стартап становится неподъемной роскошью?
– На мой взгляд, стартап подразумевает наличие команды, которая работает на драйве, зачастую находится в процессе становления и в большинстве своем состоит отнюдь не из крупных специалистов, требующих высокой зарплаты. В основном такие работники сконцентрированы в командах, стабильно работающих на аутсорсинге. Нужно понимать, что большая часть томского IT-бизнеса представляет собой, грубо говоря, удаленные руки – даже у ряда компаний с громкими именами большая часть финансовых потоков образуется за счет аутсорсинга.
Во-вторых, специфика момента такова, что очень небольшое количество стартапов обходится без услуг и продуктов различных институтов развития – грантов, акселераторов с призовыми фондами и так далее. То есть продукт доводится до той стадии, на которой он становится интересен инфраструктуре поддержки или же прямым инвесторам. Далее проект получает внешнее финансирование, позволяющее решить вопрос с зарплатами.
В третьих, вы когда-нибудь задумывались о том, почему говоря о стартапах, подразумевают, прежде всего, сферу IT? Дело в том, что здесь цена входа в процесс является наиболее доступной – то есть в IT-стартапов намного больше, чем в любой другой сфере деятельности. Отсюда и такая устойчивая ассоциативная связь.
Да и вообще, я считаю, что у нас этот термин уже несколько замылен и часто применяется не по назначению. К примеру, в вузах существует явление под названием «стартап как диплом», хотя до появления у команды расчетного счета и первой продажи все это можно считать лишь продвинутым кружком по интересам.
– Некоторые томские разработчики признаются в том, что на первых порах не говорят потенциальным партнерам, где именно локализован их бизнес. Может ли пространственная привязка мешать продвижению и налаживанию контактов?
– Лично я о таком не слышал. Более того, в чем-то подобные стереотипы наоборот играют на руку нашим компаниям. К примеру, сейчас хорошо раскручен – и многие этим действительно пользуются – бренд российских хакеров, которые могут и «черта с рогами сломать» или наоборот, поэтому о каком-то изначальном отторжении говорить нельзя. Его не было даже на первом этапе санкционного давления, когда многие зарубежные партнеры испугались и заняли откровенно выжидательную позицию. Прошло буквально полгода и взаимодействие вернулось на прежний уровень
– А если рассмотреть такую практику как поглощение действующих бизнесов – насколько может быть интересен Томск именно в этом плане?
– Историй со стороны крупных компаний пока не было. Вместе с тем, отечественные вертикальные холдинги и структуры постепенно обрастают собственными крупными IT-подразделениями, которые приходят в регионы и стягивают на себя местные кадры.
При этом в Томске есть компании, которые работают исключительно на зарубежные рынки – например, по чисто медицинской тематике – и других заказчиков у них нет в принципе. У нас же зарегистрировано юридическое лицо с практически нулевой прибылью, и больше о них ничего неизвестно. По «крипте» есть такая же история, о которой не знает никто, кроме узкого круга специалистов, понимающих, куда идут кадры. В итоге в таких компаниях может быть занято по 100–150 человек, но они при этом не видны – в том числе, и с точки зрения эффекта для региона. И «поглощения» такого плана у нас встречаются достаточно часто.
Конечно, многие надеются на то, что в какой-то момент в истории «натурального хозяйства» наших корпораций произойдет определенный перелом, и они наконец-то выйдут на рынок аутсорсинговых услуг. Если посмотреть на США и ЕС, то выяснится – вся кластерная история по созданию поясов малых инновационных предприятий связана с тем, что в какой-то момент руководители корпораций осознали невыгодность содержания в штате собственных разработчиков. Выяснилось, что на аутсорсе работают люди с другим жизненным подходом и мотивацией, поэтому они находятся в постоянном поиске новых решений.
– Переходя к производственным наукоемким отраслям – на что мы можем рассчитывать после исчезновения крупных предприятий?
– Нужно понимать, что, допустим, крупного машиностроения в Томской области не было никогда, даже в послевоенное время. То есть здесь выпускали, к примеру, подшипники и электродвигатели, но не конечную продукцию. Исторически мы специализируемся на производстве высокорентабельных продуктов, чья добавленная стоимость, по сути, нивелирует последствия логистических проблем – грубо говоря, небольшое по габаритам изделие обеспечивает такую же прибыль, как станок. Исходить нужно из того, что если у нас не будет подобной рентабельности, то подобные проекты, конечно же, будут проигрывать.
Именно поэтому те томские продукты, которые производятся в сфере электроники, приборо- и машиностроения, обладают хорошей добавленной стоимостью и высокой интеллектуальной составляющей, которая, в общем-то, и генерирует эту стоимость.
То есть речь идет не только об оригинальных конструктивных решениях – например, томские производители не предлагают «просто редукторы» с правильной и дорогой механикой, конечный продукт в виде блок-контейнера будет укомплектован еще и надежной электроникой. При этом в структуре себестоимости комплексных решений покупные изделия, которые могут влиять на стоимость продукта по логистическим причинам, занимают мизерную долю.
В итоге у предприятий, которые живут в этой парадигме на протяжении уже, наверное, 20 лет, не наблюдается каких-то серьезных спадов – даже с учетом пандемии, ограничений и локдаунов.
– Видят ли Томск внешние инвесторы, заинтересованные в создании новых производств?
– Прямо сейчас обсуждаются сразу несколько относительно крупных проектов, однако большая их часть связана с организацией глубокой переработки древесины. Что же касается, к примеру, электроники, то честно скажу – ярких и больших проектов, инициированных извне, я пока не вижу. Все-таки эта деятельность подразумевает серьезную входную составляющую и длительный период окупаемости. В основном к нам заходят за мозгами – взять тот же ЛЭМЗ, который открыл у нас R&D-центр, хотя в принципе это крупный отечественный производитель электроники. В основном развитие отрасли происходит за счет масштабирования бизнеса томских компаний.
– Если говорить об организации экономического пространства уже внутри самого Томска – многие критиковали окраинное размещение ОЭЗ, теперь та же история повторяется с кампусом. Выходит так, что обе структуры будут находиться на противоположных окраинах.
– Томск не такой уж большой город. По сути, от ОЭЗ до участков будущего кампуса можно доехать за полчаса, тогда как в крупных городах подобные объекты разбросаны так, что дорога может занять несколько часов. И им это почти никак не мешает, это ведь не дистанция от Владивостока до острова Русский. Ключевой момент заключается в том, чем все это будет запитано. Если здесь возникнут и энергетика, и амбиции, которые заявлены в проектах университетов и областной администрации, – все у нас получится. Сюда придут большие компании, здесь возникнут крупные проекты, тут сформируется точка притяжения для заказчиков.
Взять тот же приток студентов, выбравших сферу IT – их привлекает не только репутация томских университетов, но и истории местных компаний. То есть люди видят, что здесь есть целая экосистема, позволяющая реализовывать собственные проекты. Это же касается и будущего кампуса в связке с ОЭЗ – если мы не растеряем драйв и не выдохнемся раньше времени, то все у нас получится.
– Какую роль во всем этом будет играть Центр трансфера технологий, тему которого активно продвигает Томская ТПП?
– Я изложу субъективную точку зрения, уже нашедшую отклик в Национальной ассоциации трансфера технологий, а также в томских университетах – в частности, речь идет о сетевом центре трансфера технологий, который будет формироваться совместно с ТГУ на средства выигранного им гранта.
Концепция заключается в создании триады: наука генерирует идеи и прототипы, промышленные партнеры создают спин-оффы или же полноценные предприятия на территории ОЭЗ, крупные корпоративные заказчики и рынок в целом получают эффективный канал коммуникации с томской экосистемой.
То есть в масштабе региона задача Центра трансфера технологий заключается в медиации этой сцепки. Кроме прочего, речь идет о налаживании тесных контактов с федеральными структурами и обеспечении доступа к «телу» крупных корпоративных заказчиков – не региональных представительств или производственных подразделений, а именно стратегических блоков, которые принимают решения, планируют на 10–15 лет и ищут адекватные ответы.
