Полторы тысячи выпускников, тридцать пять полных групп… В обычной человеческой жизни отмечать сорокалетие не принято, но творческий факультет — это особый живой организм, к нему обывательские предрассудки не применимы. Тем не менее, многие из коллег иронизируют, намекая о кризисе профессии журналиста в России — «Факультет явно пережил спрос на своих выпускников». Однако абитуриентам юбиляра сомнения неведомы — конкурс здесь постоянно высокий, количество студентов увеличивается, аудитории заполнены, процесс идет… И все же — как изменило время и интернет облик современного студента-журналиста? Зачем молодежь поступает на журналистику? Чему учатся и как потом реализуют себя? Об этом и многом другом — в нашем интервью с деканом факультета, профессором Юрием Ершовым.
— Юрий Михайлович, кажется, одной из любопытных новостей о факультете журналистики является то, что в этом году на обучение поступило несколько иностранных студентов. У нас и русские студенты не всегда со своим языком в ладах. Как тут еще и иностранцев учить?
— Процесс привлечения иностранных студентов в ТГУ начался уже давно. Мы работаем с такой организацией — Россотрудничество, которая ответственна за связи с соотечественниками в разных странах, в том числе и в вузовской сфере. С помощью этой сети контактов мы и привлекаем к себе учиться иностранных студентов. В частности, благодаря этому в позапрошлом году на факультет поступила русскоязычная студентка из Латвии — Таисия Воронцова. Она предварительно рассмотрела программы на сайтах разных российских вузов и, в конце концов, остановила свой выбор на Томске. Сейчас учится на дизайнерском отделении нашего факультета, и, кажется, вполне довольна.
Вообще, сегодня ТГУ становится вузом международного класса, продвигается в рейтингах и одним из важнейших показателей этого роста является количество привлеченных иностранных студентов. Если они не станут к нам приезжать, значит, и показатели конкурентоспособности не вырастут. В этом году среди иностранных студентов у нас есть первокурсница, прибывшая с островов Антигуа и Барбуда. Ее зовут Хилеша Хамфрийз, ее родной язык английский и вначале она целый год обучалась русскому языку на подготовительных курсах Сибирского федерального университета. А после годичного пребывания в Красноярске она решила сменить обстановку, и выбрала ТГУ. Кроме нее есть студентка из Нигерии, и две первокурсницы из Вьетнама. Но вот уже они, в отличие от Хилеши, хуже знают русский. Видимо, это связано с особенностями Юго-восточной Азии — у них там совсем «птичий язык». Им тяжело дается русская грамматика и орфоэпия, они с большим трудом могут выразить свои мысли.
— Вы сейчас прямо о некоторых наших чиновниках и депутатах говорите. Им тоже человеческий трудно дается…
— У нас еще есть студенты из Китая, всего же в этом году пять первокурсников из дальнего зарубежья. Раньше они поступали по одному — из Германии, Латвии, а нынче — сразу несколько. И это только начало: университет растет в рейтингах, что влияет на выбор абитуриентов. Ну, и, конечно, играет свою роль появление у ТГУ нового общежития международного класса, без чего наши иностранцы, возможно, и не захотели бы остаться в Томске. Думаю, если бы они увидели прежде наше общежитие — «тройку», то быстро развернулись бы и уехали…
— С другой стороны, поселившись в «тройке», они быстрее научились бы особенностям нашего языка и много чему другому…
— Да, но они как бы, не только за изучением языка приехали. Современным студентам, особенно иностранцам, нужен определенный стандарт проживания и другой уровень комфорта — хорошие кафе, кухни, места для отдыха. Сейчас у них все это есть.
— За последние пару десятков лет ситуация в профессии непрерывно менялась: в 90-х был бурный рост традиционных СМИ, сейчас это разнообразие стало исчезать, зато возросла роль Интернета, появились сетевые издания, блоги, каналы, новые смежные профессии — блогеры, веб-дизайнеры, и т.д. Факультет знакомит студентов с появившимся возможностями?
— Если бы мы этого не делали, нас нужно было бы гнать поганой метлой. Мы не можем себе позволить отставать от жизни. Наша газетная кафедра, которая раньше готовила авторов для работы в газетах и журналах, сейчас выпускает «журналистов печатных и интернет-СМИ». Это «и интернет» — не просто дань моде, мол, приписали дополнительное слово — и на этом все. В учебном процессе появились курсы, которые знакомят с интернет-журналистикой, действует система практики, где студенты учатся размещать свои работы в сетевых СМИ. Появилась третья кафедра — «Новые медиа», которая включает фото-журналистику и медиа-дизайн. Под этим же названием действует магистерская программа, которая включает ряд курсов, связанных с интернет-технологиями и продвижением. Например, в нашей кафедральной учебной программе по телевизионному продюсированию, уделяется много внимания возможностям не только самостоятельно создавать новые проекты, но и успешно продвигать их в сети. Вы обязаны не просто снять что-то интересное, но и уметь сделать так, чтобы ваш продукт посмотрело максимальное количество зрителей. Методика получения известности и популярности становится крайне важной. Раньше в работе журналиста делался акцент на авторское творчество, а организационная часть считалась хоть и важной, но второстепенной. Сегодня, помимо авторской работы мы уделяем много времени продюсированию, упаковке проектов и мастерству их продвижения. Это та часть работы, которую я называю «пост-журналистикой», когда человек должен выбрать наилучший механизм реализации результатов своего творческого труда. Все эти профессии, которые появились недавно, напрямую не являются журналистикой, но уже конкурируют с ней по своей значимости в нашей сфере.
Вот вы назвали блоггеров, которые сейчас уже становятся конкурентами журналистов. Есть масса примеров, когда журналистам приходится переквалифицироваться на работу в другом качестве. Такой профессионал сам по себе становится СМИ — он и режиссер, и блоггер, и продюсер. Хотя на него, конечно, может работать целый коллектив — такие примеры тоже достаточно известны. Сегодня мы пытаемся вывести студентов на этот режим работы, показываем им, что они вполне могут быть самостоятельными профессионалами-фрилансерами. И пугаться этого не следует, это раньше считалось, что если ты не устроился ни в один коллектив, то ты не востребован и не состоялся. Сегодня мы психологически готовим их к тому, что не обязательно входить в штат одной редакции — можно сотрудничать с разными изданиями и иметь контракт с множеством СМИ.
— Задам сложный вопрос: некоторые из коллег, говоря о нынешних абитуриентах факультета, ужасаются — эти дети вообще понимают, что настоящей журналистики в России сейчас почти не осталось? Зачем они сюда поступают, куда устроятся после университета — в полностью подконтрольные СМИ, где их станут учить, как и о чем надо молчать? Выбирая факультет, они догадываются, что ситуация с этой профессией в стране печальна, и найти себя им будет довольно трудно?
— Нет, в массе своей они этого не понимают. И более того — им этого не надо.
— Вы так думаете?
— Я это знаю, ведь я с ними общаюсь. Это особенности возрастной психологии. Когда тебе 16-17 лет, ты думаешь — «Да мне хоть бы поступить сюда — в университет, хоть бы стать студентом и учиться на творческом факультете!» Это для них на данном отрезке главное. А что будет через пять лет — Господи, это ведь еще так далеко! Что там будет и кто это может знать? И даже если мне станет кто-то объяснять, разве это дойдет до меня, в мои 17 лет? Это как говорить им — «Позаботьтесь о своей пенсии!». Они живут совершенно иными вещами, у них происходит взросление. И причем у нынешнего поколения это взросление сильно замедленно.
— В бешено ускоряющийся век? Почему? В чем тогда смысл всех этих мгновенных мессенджеров, в которые они все так погружены, и быстрого обмена информацией?
— Несмотря на все это, их взросление замедлилось. Во многом из-за родителей, которые им помогают, оберегают. Сегодня у родителей появились такие материальные возможности, что вопрос выживания в семьях уже не стоит. А именно жесткие условия помогают быстрому взрослению. Не знаю как в ваше время, но в мое студенты могли на вокзалах при разгрузке вагонов работать, а сейчас … Скажи нынешним ребятам о таком способе заработка и выживания — они даже не поймут о чем вы говорите. Поэтому все эти пессимистические настроения о будущем профессии, о сокращении СМИ — ну, не про них это все, точно. Им эта реальность даже в сознание не проникает, по крайней мере — подавляющему большинству. Ну, разве если у кого родители журналистами работают, то они стараются своим детям прояснить ситуацию. А если этого нет, то — жизнь у каждого впереди, как раскрытая книга, блестящие перспективы…
— Но, все-таки, на каком курсе у них начинается пробуждение, и они начинают понимать, что попадают, в общем-то, в серьезную атмосферу? После производственной практики?
— Сегодня учебная практика внутри семестра происходит уже в первый год обучения, а нормальная полноценная производственная — уже после второго курса. Конечно, они впервые по-настоящему начинают соображать, куда они попали, после производственной практики. Там они сталкиваются с реалиями, а до этого большинство из них бродит в розовых очках. И для некоторых эта реальность приносит едва ли не психологическую травму — мы это четко видим при разборе их первых материалов практики. Должен сказать, что для нас, преподавателей, этот момент тоже является очень тяжелым. Происходит мучительный выбор, осмысление того, что мы делаем — нужно ли говорить студентам все, и сразу готовить к будущим сложностям? Или жизнь их сама научит, а от нас зависит привить им профессиональные ценности и понимание миссии журналиста? Это очень сложный момент. Здесь также как и с собственными детьми — насколько ты можешь их подготовить к многосложной жизни? И почти не бывает однозначных решений, каждый сам выбирает свой путь.
— Насколько вообще интересуются современными СМИ абитуриенты и студенты факультета? У них есть какие-то культовые имена? Помнится, у моего поколения была популярна программа «Взгляд», имена Листьева, Невзорова, Парфенова, Познера. А у нынешних есть начальная картина СМИ?
— Конечно, есть, но вы удивитесь — она совсем другая. Когда они начинают называть имена или названия популярных в их среде видеоблогов, в том числе иностранных, то ты вообще не знаешь — кто это? Они поясняют, что у одного бьюти-блогера на ютубе сто тысяч подписчиков, у другого — двести, а ты о таких вообще никогда не слышал. Что же касается традиционных СМИ — они знакомы только с теми, на которые подписаны их родители или бабушка. Самостоятельного выбора почти нет. Если в семье дома привыкли смотреть канал ТНТ или СТС — это они и знают. Во время творческого конкурса при поступлении бывают забавные ситуации: комиссия спрашивает абитуриента об именах современных журналистов. Он потом, выйдя из помещения, делится с другими поступающими, что назвал имя Познера. И вот, следом за ним, все остальные начинают перед комиссией, как попугаи, отвечать «Познер, Познер..» Мы прекрасно понимаем, что все эти их знакомства со СМИ пока не являются их личным глубинным интересом, а навеяны той средой, где они общаются или живут. У молодежи вообще нет сегодня потребности в СМИ, она просто не так воспитана. Что мы можем с этим поделать? Россияне давно перестали подписываться на разные издания, телевизор тоже становится непопулярен, его смотрят избирательно, да и журналистики в нем почти не осталось.
— Кстати, о телевизоре: когда они начинают различать журналистику и пропаганду? У них это чутье есть?
— Нет, его абсолютно нет…
— Наверно, это понимание тоже появляется после прохождения практики?
— Да. Или вообще не появляется. Журналистика — широкая профессия и среди студентов не часто встречаются люди, которые вообще разбираются в ней и знают, что именно хотят добиться. Иногда попадаются исключения, например, лет 10 назад наш студент признался, что хотел бы стать медиа-магнатом. Как он сказал — «А я хотел бы стать Майофисом! Где учат на Майофисов?» Но такие люди получаются исключительно редко, даже не в каждом поколении. У большинства студентов профессиональное самоопределение отодвигается на более поздние сроки. Раньше они сразу знали, что хотят работать на радио или ТВ. Сегодня им надо вначале попробовать разные направления, чтобы определиться с тем, что у них получается. Бывает, студентка год учится тележурналистике, а потом вдруг решает, что ей интересней слайдкасты.
— С другой стороны, это неплохо, когда студент получает навыки и на ТВ, и в печатных СМИ, и на радио…
— Мы пришли к выводу, что в следующем году просто разделим весь поток механически на три равные группы и дадим студентам возможность узнать и дизайн, и газетное дело, и телевидение. А уже после прохождения практики они будут определяться — у кого какая практика выйдет лучше, тот это направление и выберет. Прежде мы делали раннее деление на специализацию оттого, что полагали недостаточным то время, которое отводится, например, на ТВ-журналистику: необходимо было изучить сценарное и операторское искусство, монтаж и т.д. Но теперь мы считаем наименьшим злом позднюю специализацию — пусть студенты получат более полное представление обо всех журналистских направлениях. К тому же узкий профиль мешает при трудоустройстве.
— В нынешнем году на факультет поступили 67 человек и 44 четыре из них платники. А к концу обучения сейчас многие отчисляются, бросают или переводятся на другие факультеты?
— Большинство студентов все-таки доучиваются до конца, массового отчисления или переводов нет. Мы с преподавателями с ужасом вспоминаем первую половину 90-х годов, когда у нас были группы выпускников по семь человек, из первоначальных 25. Но это было то еще время … Коммерческие палатки, уличная торговля, дикий бизнес …
— Зато сколько было СМИ и возможностей …
— Да, но, кстати, из того поколения студентов, многие как раз ушли в бизнес, бросив учебу, так в нем и остались. Кто-то, спустя десять-пятнадцать лет пытался восстановиться, да время ушло и мотивация уже не та. Нынче поступить на факультет трудно, конкурс высокий, поэтому студенты держатся и не бросают обучение. Мы действительно приняли в этом году 67 человек, но и выпустили 60 специалистов по всем формам обучения. Среди студентов-заочников томичей меньше трети, остальные — представители городов всего Западно-Сибирского региона. Раньше было много студентов из Казахстана, сейчас этот ручеек пересох, зато много людей из Кузбасса, несмотря на то, что в Кемерове есть соответствующая кафедра в Кузбасском университете.
— За эти 40 лет сильно изменилось лицо типичного студента-журналиста? Помнится, у нас на курсе были люди, которые просто бредили творчеством и, слушая вполуха лекции, тем временем придумывали темы своих будущих телеперепередач, которые должны были их прославить на весь свет. Сейчас такие устремленные, с горящими глазами — есть?
— Да уж, мы между собой постоянно обсуждаем эту иррациональную характеристику про «горящие глаза», которых каждый редактор требует от студента-стажера! На мой личный взгляд, за эти сорок лет лицо нашего студента не изменилось — это все те же люди, нацеленные на творчество. А учитывая, что даже в университетском городе таких особых факультетов раз-два и обчелся, поток устремленных личностей к нам не иссякает. Ведь творческий конкурс требуется только на журналистике, на литературном отделении филфака ТГУ, да в паре направлений института культуры искусств — вот и все. Но людей, которые нацелены на свое самовыражение, в Томске намного больше. Где им учиться? Они идут к нам, готовятся к творческому конкурсу, приносят толстые папки со своими стихами, рассказами, фотографиями. Процесс продолжается, живет и Школа молодого журналиста, пообщайтесь с нашими школьниками — и глаза у них горят, и желание попасть на творческий факультет не иссякло. Мы как-то с коллегами пытались между собой определить — чем же мы выделяемся среди других факультетов, и, в итоге, ничего не смогли придумать, кроме одного — у наших студентов действительно творческий характер. Сама атмосфера факультета влияет на это, и даже больше, чем курсы лекций. Человек, поварившись с ней, пообщавшись с коллегами, журналистами, сам заряжается этой энергией творчества, начинает придумывать, рождать новые идеи и проекты.
— Вопрос только, куда этот ручеек потом утекает? На практике в редакциях многие прекрасные идеи разбиваются о финансовую реальность. Может быть, факультет сам по себе — как оранжерея, место, где растут многие идеи…
— И затем отцветают …
— Ну да. А среди ваших выпускников, есть те, кто оставил особенно яркие воспоминания?
— Я не хотел бы выделять кого-то отдельно, это значило бы обидеть других. Конечно, из 1500 человек выпускников всех уже не запомнишь, иногда лицо кажется знакомым, а имя уже и забыл. Впрочем, человеческая память избирательна, ты можешь лучше помнишь кого-то, потому что в этот период тебе много пришлось пережить — и такое бывает. У нас получается отслеживать судьбу большинства выпускников, тем более, что многие из них на виду.
— В этом один из плюсов нашей профессии.
— Да, но благодаря сегодняшним соцсетям мы можем следить даже за их личной жизнью, видим все их передвижения по миру. Кажется, давно выпускница уехала в Москву, а я и сейчас знаю, где она работала, откуда уволилась, куда перешла. Мы собираемся поддерживать связь со всеми, но пока не нашли для этого подходящую форму — должен ли это быть попечительский совет факультета, или наблюдательный совет, или ассоциация выпускников. Но желание такое есть.
— Легко ли пополнять преподавательский состав на таком особом творческом факультете?
— Несмотря на то, что в университете идет процесс оптимизации преподавательских ставок, который затрагивает и наш факультет, нам удается обновлять коллектив. И это пополнение происходит не раз в 10 лет, а регулярно. Сформировалось среднее звено преподавателей — Анна Ярославцева, Илья Мясников, Василиса Азарова, есть и молодые — те, кто пришел к нам в последние три-четыре года. Это Валентина Ершова, которая защитила диссертацию на филфаке по лингвистике, и работает у нас старшим преподавателем, София Безукладникова и Галина Сахаревич, которые подхватили курсы после утраты Владислава Губского. И у меня есть надежда, что факультету удается избежать конфликта поколения: у нас нет доминирования и давления со стороны старожилов, мы внимательно воспринимаем идеи молодежи. И я всегда считал одной из своих задач как администратора обеспечение плавной и безболезненной смены поколений. Когда преподаватели среднего поколения начнут вступать в свои права и станет ясно, что моя задача выполнена — я передам им бразды правления факультетом.
— Ну, до этого еще очень далеко, а пока мы от всей души желаем Вам и всему факультету долгой, плодотворной и яркой творческой жизни.
